Бесконечно белое  - Пальмира Керлис

Я дернулась и вскочила на ноги. Дыхание сбилось, что-то внутри ныло и скреблось, ладонь жгло, будто за угли подержалась. Все. Достаточно прелюдий. Мне нужен финал! Над джунглями было черным-черно, дымило вовсю. Сценарий в разгаре. Тропинка петляла к хижине, кусты цеплялись за юбку, в виски стучался вопрос – неужели нашла? Это оно? Оно?..

На пожарище дым стоял столбом, гарь била в нос. Пламя плясало, жадно ползло по траве, деревьям, выжигая жизнь. К черту концентрацию. Упущу момент! Я пробралась через догорающий куст, к объятой огнем хижине, вздрогнула от просвистевшей над головой стрелы. Ну же, покажи…

Да, это случилось здесь. Экспедиция подходила к концу, все чаще говорили о доме, о семьях, которые ждут, о том, чем займутся дальше. Дэн в таких разговорах не участвовал, уходил. Мрачно отгораживался стеной ото всех, даже Энни не могла подсмотреть, что он думает, только тоска и угадывалась. Сначала она тоже не хотела уезжать, но потом дед пригласил Дэна к себе работать, и она успокоилась. Все будет хорошо. Он будет жить где-то недалеко, лучше прямо в доме напротив, чтобы можно было видеться чаще. Деду Дэн нравился, а родители будут только рады, если найдется хоть кто-то, желающий сделать ей предложение, с ее-то странностями. Стоило лишь закрыть глаза, и радужная картина представлялась так ясно: Дэн в костюме, она в белом платье, и тот обязательный поцелуй… Дальше фантазия отказывала, потому что Энни понятия не имела, что бывает потом, после поцелуя, поскольку молодым леди из респектабельных семей об этом родители не говорят, а замужних подружек у нее не было. Никаких не было.

До отъезда оставался день. Они пришли на рассвете, злые и шумные – аборигены из соседней деревни. Сквозь щелку в занавеске Энни видела, как они тыкали в хижину скрюченными пальцами, трясли факелами и, насколько смогла разобрать, требовали некую сияющую деву. Она испуганно отшатнулась – вдруг про нее? Чего они взбесились, прежде были вполне мирные? Дед велел никому не выходить из хижины, пытался договориться сам. Энни видела, чувствовала – бесполезно. Дэн был рядом. Спокойный, как всегда, что придавало уверенности – они выпутаются, иначе и быть не может. Ведь у них та сила, которой обычным людям противопоставить нечего. А потом были воинственные крики, треск, дым в комнате. Словно кошмарный сон. Удушающий запах, горящие прямо в окнах занавески, стрелы, влетающие внутрь. Гасли огни жизней. Кажется, первым был ассистент деда, в уши намертво въелся его хрип. Энни пряталась за шкафом, мысленно выискивая злые светлые сгустки снаружи, усыпляя один за другим. Аборигенов было слишком много, и они пылали ненавистью сильнее, чем охватившее хижину пламя. Гарь невыносимая, жар обжигал. Оцепенение – ни пошевелиться, ни вдохнуть, да и нечем… Едкий дым, зажмуренные глаза. Она едва заметила, как Дэн сдернул ее с места и потащил к выходу. Там был воздух, хоть какой-то, догорающий папоротник и свист стрел. Шаг, второй, третий – к свободному от огня участку, к спасению. Под лопаткой кольнула боль. Странная, острая, растекающаяся холодным пятном. Слабость в коленях, его крепкие объятия и «тс-с-с…» – нежное, ласковое, убаюкивающее. Только голос неестественно хриплый, и дыхание такое тяжелое. Хмурое небо, утекающий сквозь пальцы свет. И поцелуй на губах, долгожданный, с горечью и металлическим привкусом крови…

Я отшвырнула образ прочь, вместе с метившим в меня огненным ошметком. Боль отдавала дикой пульсацией, горло пылало, увиденное зацикленным роликом ломилось в мозг. Нужно выкинуть ее из головы, срочно, всю! Я двинулась через густой дым. Воздух застревал в легких, под кожей зудели колючие искры. Правильно иду… Костер из хижины, тлеющая на прогалине трава, точка выхода. Пора убираться отсюда.

Диван был жестким, плед кололся, бросало в жар. Вдохнуть получалось через раз, захлестывало глухой безысходностью. Полная гамма тех же ощущений! И плевать им было, что это реальность. Я добрела до кухни, держась за все, что под руку попадалось, влила в себя стакан нашпигованной льдом воды, проглотив каждый кубик, и забралась под душ. Выкрученный до упора синий вентиль, мучительно долгая минута, и начало отпускать. Мои родные чувства вернулись, наконец, стало мокро и холодно. Добавив горячей воды, я сползла в ванну и позволила себе расслабиться. Да уж! Приобщилась к прошлому, так приобщилась.

Энни… Ей, считай, повезло. Лучше стрела в сердце, чем сгореть заживо. Но вся эта история – бред. Нелогичный, не укладывающийся в рамки здравого смысла. Дэн – один из наших бессмертных, ясно как день. Ему ничего не мешало грохнуть Энни сразу, едва пришел в себя, а вместо этого? Разговорчики, камушки, книжечки… Я отыскала тот самый подозрительный случай, когда девочку не хотели убивать? Допустим, аборигены с какого-то перепуга взбесились и случайно все испортили. Но он мог их силой мысли прикончить, за секунду. Не стал. Благородно вытащил ее под стрелы и сам откинулся. Там, вместе с ней. Интересно, у кого из пятерки крыша поехала? Противоположный пол вселению в тело не помеха. Мало ли какие у Яники и Иллит цели… и вкусы.

Нет, это не оно. Определенно. Не разыскиваемый для Тео случай, а что-то другое. Любопытно узнать что. Вода остыла, стала едва теплой, кожа на пальцах сморщилась, и очень хотелось есть. Пора навестить холодильник, даже если там нет ничего, кроме соленых огурцов.

Нацепив Инночкин халат, я прошлепала на кухню и распахнула чмокнувшую дверцу. Ё-моё… Холодильник довольно урчал, выпячивая битком набитое пузо. Колбаса, сыр, масло, розовая с прожилками ветчина, сметана, хлеб нескольких видов, сосиски в упаковке, какая-то муть в баночках, маслины, стопка прозрачных контейнеров с салатами… М-м-м, какой разврат! Через несколько минут с тарелки таращился глазками-маслинами бутерброд. Чудесный многоэтажный бутерброд, смахивающий не то на разжиревшего кузнечика, не то на огуречно-пупырчатого попугая-переростка. Привет, дружок. Сейчас посмотрим, кто кого съест!

Голод капитулировал, а слабость осталась. Навязчивая, тягучая. Бралась откуда-то изнутри, киселем ползла по венам, клоня в сон. Неужели так быстро? Времени еще меньше, чем я рассчитывала.

В коридоре бухнула дверь, на кухню ввалилась веселая Инночка с тортом наперевес, сквозь хрусткий пластик виднелось пышное безобразие из маргариновых розочек. Я потянулась к чайнику, она резко затормозила и попятилась, таращась на меня совершенно круглыми глазами. Что такое? Вчерашний потоп добил ее измученный сериалами мозг?

– А ты кто?

Елки… Эффект внушения кончился. Не вовремя! Барьер податливо мерцал, но в одном месте энергия сгустилась в плотный комок – болезненный рубец от воздействия чужой воли. Позже, конечно, рассосется, но повторять внушение сейчас опасно.

– Раз мне не рады, ухожу, – обиженно объявила я и погрозила пальцем. – Записывай, кого зовешь, раз такая беспамятная!

Сбросила Инночкин халат ей же в руки, поверх торта, и отправилась в комнату. Где это чертово платье? Пепел роз, пепел роз. Накаркала! До сих пор дым в носу стоит. Выкину, как только до гардероба доберусь. И больше никакого ретро.

– Не приду к тебе никогда! – мстительно прошипела я, сунув голову в ворот платья. – Даже если умолять будешь. Ни за что.